ПОЧЕМУ ЗА ОНКОЛОГИЧЕСКОГО БОЛЬНОГО НИКТО НЕ ОТВЕЧАЕТ?
К сожалению, в настоящее время в онкологии сложилась ситуация, при которой врач при всем своем желании мало чем может помочь больному раком. Дело в том, что лечение онкологического пациента во многом построено на неправильных принципах и устаревших протоколах, созданных под напором и во имя интересов не больного, а фармакологической индустрии. Поэтому и результаты лечения весьма плачевны.
Судьба больного раком трагична не только из-за того, что это страшная болезнь, дающая мало шансов на выживание, но прежде всего из-за того, что эти шансы не используются.
Система ведения онкологического больного построена таким образом, что за него в конечном итоге НИКТО НЕ ОТВЕЧАЕТ.
- Врач УЗИ или томографии диагностирует болезнь. Отслеживать судьбу больного (эффективность лечения) — не его задача.
- Врач-хирург оперирует больного и передает его в руки химиотерапевта (радиолога) для дальнейшей химиотерапии или облучения (или отправляет больного домой).
При этом считает, что все прошло успешно, опухоль, кажется, полностью удалена, пораженные лимфоузлы, кажется, тоже удалены. Во всяком случае, больной выписывается в удовлетворительном состоянии. О том, что у этого человека через 5 месяцев окажутся пораженными не только ближние лимфоузлы, а и дальние, через год метастазы появятся в легких, печени или в костях, а через полтора года больной умрет, хирург не узнает никогда.
- Химиотерапевт, получив прооперированного (или уже неоперабельного) больного, назначает ему химиотерапию. После окончания курса лечения в лучшем случае резюмирует: химиотерапия прошла успешно, наблюдается уменьшение метастазов. И отправляет больного под наблюдение семейного врача или районного онколога. То, что он больше не увидит больного, может означать все что угодно: человек выздоровел, умер, переехал, поменял врача и т. д. Но химиотерапевт (радиолог), как и хирург, не обязан знать, как обстоят дела у каждого пациента, прошедшего у него лечение.
В результате такого подхода ни один из указанных специалистов не видит отдаленных результатов своей терапии и, соответственно, не располагает данными о дальнейшей судьбе пациентов.
Я не верю, что врач сознательно может назначить больному не помогающий препарат или не попытаться ему помочь. Я сама заканчивала медицинский институт и знаю, что в медицину идут особые люди, желающие действительно творить добро, с огнем жертвенности в груди, бессребреники и идеалисты. Другое дело, что нищенская зарплата и очень жесткие условия труда делают нашего врача зависимым от денег больного, от заказов фармакологических фирм, подработок на диетических добавках.
Я уверена — врачи честно делают свое дело. Но в онкологии царствуют не врачи, а фарминдустрия. Именно она зарабатывает миллионы на чужом горе, именно она дает лечащему врачу одностороннюю информацию. В онкологии, где одна инъекция цитостатика стоит 200–300 долларов в России и до 5000 евро на Западе (причем на Западе эти инъекции оплачивает страховка), фарминдустрия наживает бешенные деньги. А врач получает свою мизерную зарплату и краткую аннотацию очередного химиопрепарата, в которой сказано, что данный препарат убивает на 20 % больше злокачественных клеток, но не сказано, что жизнь больного при этом продлевается на… всего лишь 30 дней.
Последнее предложение я должна пояснить. Обычно к цитостатику приложена краткая аннотация, в которой расписаны показания, дозы употребления, побочные эффекты и описание эффективности препарата. Так вот, там, где описана эффективность препарата обычно стоит: «Уничтожает злокачественные клетки на столько-то процентов» или просто: «Эффективен при таких-то видах злокачественных опухолей».
Чтобы понять, насколько препарат «эффективен», надо прочитать не эту краткую аннотацию, а весь отчет исследований, который обычно составляет около 200 страниц на английском языке и там, где-то на 160-й странице наконец-то приведена таблица, из которой следует: да, препарат убивает на 20 % больше злокачественных клеток, при этом жизнь больного удлиняется на… 5 недель! Фарминдустрия поставила все с ног на голову- эффективность химиотерапевтического препарата теперь оценивается не потому, насколько он вылечивает, ну хорошо, даже не вылечивает, а хотя бы продлевает жизнь больному, а потому, сколько злокачественных клеток он убивает!
Получается, у нас с «ними» — разные цели! У нас — выжить, а у «них» — убить как можно больше злокачественных клеток.
Согласно статистике, больные, у которых болезнь находится в ранней стадии, излечиваются стандартными методами онкологической помощи в 70–90 % случаев. Но тут обязательно надо сделать еще одно печальное пояснение. Термин «вылеченный» в онкологии не значит, что человек полностью излечился от рака и жив. Выздоровевшим в онкологии считается человек, проживший 5 лет.
А что же с теми, кто умер через 5 лет и 2 дня? Они что, считаются выздоровевшими?
Вот такая статистика…
Еще более устрашающий пример. Только в онкологии запрещено сравнивать эффект лечения цитостатиком с эффектом у больных не получавших химиотерапию. Т.е. при проведении научных исследований при всех других заболеваниях эффект исследуемого лекарства сравнивают с эффектом в группе больных не получающих никакого лекарства. И только в онкологии эффект лечения одного цитостатика сравнивают с эффектом лечения другого цитостатика. Т.е. мы вообще не знаем, что бы было с больным, если бы он не получил химиотерапию? Жил бы ли дольше? Может быть и нет. Но почему нельзя включить такую группу в исследования? Ведь сейчас очень многие больные отказываются от химиотерапии и из них можно было бы создать контрольную группу.
Я не стою на позиции, что химиотерапия не нужна. Но я считаю, что при химиотерапии обязательно нужен комплексный подход — вывод токсинов, защита печени, защита кровеносной и иммунной системы, лечение фоновых заболеваний, антипаразитарная терапия.
